(no subject)

(  Предуведомление: все, что здесь рассказано- сущая правда, если в чем-то я напутал- это аберрации памяти. )

        

    

         Предуведомление: все, что здесь рассказано - сущая правда, если  в чем-то я напутал - это аберрации памяти.

                                                           1

        Меня спрашивают иногда: "Вот ты столько лет проработал в советской психиатрии, расскажи, как вы там злоупотребляли, угнетали диссидентов и прочих несчастных». И редко верят, что мы, в своих провинциальных больницах, к этому отношения не имели. Конечно, как и любое режимное учреждение, мы имели своих кураторов из КГБ, куда денешься. Первую встречу с одним из них, неким капитаном Басалаем, я запомнил хорошо.Я только начал работать, такая встреча была мне любопытна, но оказалось, что и он впервые попал в «психушку» (Бог весть, чем он занимался до этого). Со стороны наша беседа выглядела , должно быть, забавно. Два человека разговаривают, взвешивая каждое слово, и смотрят друг на друга с нескрываемым любопытством и плохо скрытой опаской. Я - понятно, а вот чего он опасался? Наслушался, небось, разных небылиц и «психиатрических» анекдотов, которые имеют к реальности такое же отношение, как Рабинович из анекдота к моему соседу с той же фамилией. (К слову, психиатры обожают эти анекдоты, и, по-моему, сами же их сочиняют. Не правда ли, то же можно сказать и о еврейских анекдотах?).

          Да, так зачем же он приходил?

          Наверно, это было перед каким-нибудь советским праздником, и он просил, подчеркиваю, просил, "не выписывать больных, которые могли бы испортить людям праздник" .Поскольку тут возразить было нечего, внутреннего сопротивления не возникало. Да и не стану же я ему объяснять, что не выписываем мы больных в обострении, перед праздниками и без оных.

          Следующая встреча была не столь мирной.

          «Объясните-ка, доктор, каким образом больной Николай П. ухитряется из больницы посылать свои бредовые письма в ЦК КПСС?»

          Тут стоит рассказать и о самом  пациенте.

           Коля, как его называли все сотрудники больницы, когда- то служил морским офицером. Где- то его ущемили по службе, и он стал «бороться за правду». Служба рухнула, потому что, когда он добился справедливости, а он добился, весьма был энергичен, кто-то  обратил внимание на содержание его писем за рамками  существа дела. И  показал их психиатру. Тот схватился за голову-«этот человек служит при оружии?». Колю комиссовали. Он продолжал «бороться». С каждым годом его письма (я их читал) становились все более нелепыми.  Если вначале в них можно было найти нечто рациональное, то затем они превратились в многостраничную матерщину в адрес «ленинского ЦК» в целом и отдельных деятелей персонально. Увы, читать это было тягостно, он не умел даже использовать всего несравненного богатства русского мата.

            Родных у него не было, и помещение в больницу стало для него благом.Он поправился, округлился  лицом, запустил роскошную черную бороду и стал пользоваться большим успехом у женщин, здоровых и больных. Лечения он практически никакого не получал, так как вел себя упорядоченно, охотно помогал персоналу. Я пытался найти в нем «репрессированного диссидента», но он  какого-то четкого мировоззрения не обнаруживал, а антисоветчина ограничивалась стандартными и скудными матюками.Но время от времени его прорывало, и он разражался обильными письмами, которые, я думаю, на почту носил кто-то из его многочисленных поклонниц. Дальше почты и капитана Басалая они не шли, а я каждый раз должен был оправдываться, впрочем достаточно вяло.

            «Но вы не будете его выписывать?»- это Басалай.

            «А некуда»- это я.

            Но вот грянула «весна перестройки». Исчез Басалай, никто не следил за выпиской больных по политическим мотивам, а Коля решил жениться. Весьма симпатичная девушка ,тоже наша больная, на тот момент вне обострения, не устояла перед его бородой, да и родители ее были не против. В общем выписались они вместе и стали жить вместе. Мне казалось, что мы расстались навсегда. Но...

            Вы помните - во время бдений приснопамятного Съезда народных депутатов, за которыми не следил только ...да все следили, так вот, недалеко от Красной площади, возле гостиницы «Россия», возник палаточный городок, где поселились «протестующие»? Его одно время охотно показывали телевизионщики. Пару раз глянув на эту публику, я понял, что такое скопление людей с нарушенной психикой на площади в 10 соток можно увидеть  только в психиатрической больнице. Однажды в кадре мелькнула знакомая борода - ба, да это Коля! Он стоял возле палатки (тент из пленки на двух палках) и держал большой плакат, весь мелко исписанный, слов было не разглядеть, но классическое русское слово из трех букв было написано весьма крупно...Больше я о нем ничего не знаю.

            Напоследок о Басалае. Однажды, во время дружеской корпоративной пирушки, один из наших врачей, человек несобранный во всех смыслах, но чертовски обаятельный, после изрядной дозы рассказал, как Басалай завербовал его в стукачи. Упрашивать его долго не надо было, стоило только припомнить кое-какие грешки... Но зачем он нам это рассказал? Я понимаю-водка, но все таки? Напугать хотел? Никто уже ничего не боялся. Рисковал, что руки не подадут? Ничего подобного. Все осталось как и было. Осадочек, правда остался, но за других не ручаюсь. 
         Россия, Достоевский....Материться? Но я не Коля.